ЖАЛОБА Саблиной и других в Конституционный Суд на нарушение конституционных прав и свобод тайным изъятие органов у трупа
Заявители жалуются на нарушение конституционных прав и свобод статьей 8 Закона Российской Федерации от 22.12.1992 №4180-1 О трансплантации органов и (или) тканей человека по смыслу, придаваемому ей сложившейся медицинской, административной и судебной правоприменительной практикой, позволяющей врачам государственных учреждений здравоохранения обращаться с близкими родственниками потенциального донора-трупа органов для трансплантации жестоко, бесчеловечно и унижающее человеческое достоинство, позволяющей нарушать право на неприкосновенность частной (личной) и семейной жизни, а также право на свободу выражения мнения об изъятии органов у близкого родственника, в том числе в части права свободно искать, получать информацию о планируемом изъятии органов любым законным способом.
Конституционный Суд Российской Федерации
Адрес:
190000, г. Санкт-Петербург, Сенатская площадь, 1
Заявители:
1. Саблина Елена Владимировна (мама Алины Саблиной), гражданка Российской Федерации
Адрес:
2. Бирюкова Татьяна Михайловна (бабушка Алины Саблиной), гражданка Российской Федерации
Адрес:
3. Саблина Нэлли Степановна (бабушка Алины Саблиной) , гражданка Российской Федерации
Адрес:
Представитель заявителей
Бурков Антон Леонидович, к.ю.н., действующий на основании доверенности
Адрес:
620075, Екатеринбург, ул. Тургенева, 11-1
эл.почта: anton.burkov@gmail.com
тел.: +7-9161250593
Орган государственной власти, принявший оспариваемый нормативный правовой акт:
Государственная Дума Российской Федерации
Адрес:
103265, Москва, улица Охотный ряд, дом 1
Наименование оспариваемого нормативного правового акта:
статья 8 Закона Российской Федерации от 22.12.1992 N 4180-1 О трансплантации органов и (или) тканей человека
Источник публикации:
первоначальный текст документа опубликован в Ведомости СНД и ВС РФ", 14.01.1993, N 2, ст. 62
ЖАЛОБА
на нарушение конституционных прав и свобод статьей 8 Закона Российской Федерации от 22.12.1992 №4180-1 О трансплантации органов и (или) тканей человека по смыслу, придаваемому ей сложившейся медицинской, административной и судебной правоприменительной практикой, позволяющей врачам государственных учреждений здравоохранения обращаться с близкими родственниками потенциального донора-трупа органов для трансплантации жестоко, бесчеловечно и унижающе человеческое достоинство, позволяющей нарушать право на неприкосновенность частной (личной) и семейной жизни, а также право на свободу выражения мнения об изъятии органов у близкого родственника, в том числе в части права свободно искать, получать информацию о планируемом изъятии органов любым законным способом
ПРЕАМБУЛА
Настоящая жалоба направляется в Конституционный Суд Российской Федерации в соответствии со статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части 1 статьи 3, статьей 96 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации".
Данная жалоба касается неконституционности статьи 8 Закона Российской Федерации от 22.12.1992 № 4180-1 О трансплантации органов и (или) тканей человека , позволяющей жестокое, бесчеловечное, унижающее человеческое достоинство обращение медицинского персонала государственных учреждений здравоохранения с близкими родственниками доноров-трупов, чьи органы были изъяты в тайне от близких родственников, то есть без их согласия.
Такому абсолютно запрещенному международным и российским правом обращению подверглись заявители данной жалобы – близкие родственники Алины Олеговны Саблиной (далее - Алина), в том числе мама Алины. Жестокое обращение, допускаемое статьей 8 Закона О трансплантации , выразилось в (1) изъятии органов Алины без извещения родителей о планируемом изъятии, (2) без выяснения у родителей мнения Алины или выяснения согласия родителей Алины на изъятие органов, последствиями чего были тяжелые моральные страдания близких родственников Алины, в том числе обратившихся с настоящей жалобой.
Статья 8 Закона Российской Федерации от 22.12.1992 № 4180-1 О трансплантации органов и (или) тканей человека позволяет сотрудникам учреждений здравоохранения жестоко и бесчеловечно, унижающе человеческое достоинство пренебрегать чувствами близких родственников, которые могли быть, но не были извещены о планируемом изъятии органов их родственника. Среди жертв статьи 8 Закона Российской Федерации от 22.12.1992 № 4180-1 О трансплантации органов и (или) тканей человека близкие родственники Алины Саблиной, в том числе ее родители, которые находились в ГКБ №1 рядом с Алиной ежедневно в течение последних шести дней ее жизни и пребывания в учреждении здравоохранении.
Статья 8 Закона Российской Федерации от 22.12.1992 № 4180-1 О трансплантации органов и/или тканей человека противоречит ряду положений Конституции Российской Федерации, а также положениям ратифицированной Российской Федерацией (Европейской) Конвенции о защите прав человека и основных свобод, запрещающим жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, защищающим право на частную (личную) и семейную жизнь, право на свободу доступа к информации и выражения своего мнения.
ОБНАРУЖИВШАЯСЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ КОНСТИТУЦИОННОСТИ НОРМЫ СТАТЬИ 8 ЗАКОНА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОТ 22.12.1992 N 4180-1 О ТРАНСПЛАНТАЦИИ ОРГАНОВ И (ИЛИ) ТКАНЕЙ ЧЕЛОВЕКА
Статья 8 Закона Российской Федерации от 22.12.1992 N4180-1 О трансплантации органов и (или) тканей человека (далее – Закон О трансплантации ) закрепляет следующее:
Статья 8. Презумпция согласия на изъятие органов и (или) тканей
Изъятие органов и (или) тканей у трупа не допускается, если учреждение здравоохранения на момент изъятия поставлено в известность о том, что при жизни данное лицо либо его близкие родственники или законный представитель заявили о своем несогласии на изъятие его органов и (или) тканей после смерти для трансплантации реципиенту .
В соответствии со статьей 36 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 №1-ФКЗ О Конституционном Суде Российской Федерации основанием к рассмотрению дела является обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли статья 8 Закона О трансплантации статьям 21, 23 и 29 Конституции Российской Федерации и статье 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации в совокупности с положениями статей 3, 8, 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), гарантирующих право на свободу от жестокого (в формулировке Конституции Российской Федерации), бесчеловечного (в формулировке Конвенции) или унижающего человеческое достоинство (в формулировке Конституции Российской Федерации и Конвенции) обращения, право на неприкосновенность частной (личной) жизни и на уважение семейной жизни, а также право на свободу выражения мнения, в том числе в части права свободно искать, получать информацию любым законным способом.
Неопределенность в неконституционности статьи 8 Закона О трансплантации обнаруживается в связи с тем, что возникает вопрос, позволяет ли врачам данная норма не сообщать близким родственникам пациентов, находящихся в тяжелом состоянии, информацию о планируемом изъятии у них органов, при наличии ряда следующих моментов и обстоятельств:
когда близкие родственники постоянно присутствуют в учреждении здравоохранения и имеют постоянный контакт с врачами в течение длительного времени (недели) нахождения в учреждении здравоохранения, как произошло в случае с родителями Алины, когда такое сообщение врачей близким родственникам наряду с сообщениями о состоянии здоровья пациента было физически возможно;
когда такая информация абсолютно необходима близким родственникам для принятия решения о своем согласии или несогласии на изъятие органов, иначе они не знают о праве и возможности выражения своего мнения, когда без информации о планируемом изъятии волеизъявление о согласии или несогласии на изъятие органов бессмысленно и невозможно – зачем выражать мнение о том, что по информации родственников не происходит;
когда такая информация абсолютно необходима родственникам в соответствии с той же нормой Закона О трансплантации , чтобы они могли поставить учреждение здравоохранения в известность на момент изъятия органов о том, что донор или его близкие родственники не согласны на изъятие органов,
когда в условиях отсутствия в России единой базы данных хранения и отражения в документах (паспорт, водительское удостоверение) прижизненной воли доноров-трупов на изъятие органов, только близкие родственники обладают информацией о воле их погибшего родственника,
учитывая, что близкие родственники имеют право знать о проводимых операциях с телом их погибшего родственника,
учитывая, что близкие родственники обладают правом на свободу от жестокого, бесчеловечного или унижающего человеческое достоинство обращения в виде бездействия со стороны врачей, которое выливается в страдания близких родственников в связи с получением информации об уже изъятых органах без их согласия, правом на неприкосновенность частной (личной) жизни и на уважение семейной жизни со стороны врачей, а также правом на свободу выражения мнения, в том числе в части правом свободно искать, получать информацию любым законным способом, в том числе от врачей.
Ранее рассмотренный запрос Саратовского областного суда, по которому принято определение Конституционного Суда Российской Федерации № 459-О от 4 декабря 2003 года, не устранил неопределенность относительно конституционности нормы статьи 8 Закона О трансплантации , так как при рассмотрении запроса Конституционным Судом не принимались во внимание положения статьи 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации в совокупности с положениями статей 3, 8, 10 Конвенции как они понимаются в постановлениях Европейского суда по правам человека Петрова против Латвии (Petrova v. Latvia, No. 4605/05, постановление от 24 июня 2014 года) и Элберте против Латвии (Elberte v. Latvia, No. 61243/08, постановление от 13 января 2015 года).
Как следует из статей 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 N 1-ФКЗ О Конституционном Суде Российской Федерации , Конституционный Суд Российской Федерации принимает постановление, оценивая как буквальный смысл рассматриваемых законоположений, так и смысл, придаваемый им официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из их места в системе правовых норм.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА И ПРИМЕНЕНИЕ ОСПАРИВАЕМЫХ ПОЛОЖЕНИЙ ЗАКОНА В ДЕЛЕ ЗАЯВИТЕЛЕЙ
11 января 2014 года в городе Москве водитель машины совершил наезд на Алину Олеговну Саблину ( Алина ), когда она переходила улицу по пешеходному переходу. В результате полученных травм Алина впала в состояние комы.
После аварии Алину доставили в 24-е отделение реанимации и интенсивной терапии Городской клинической больницы №1 Департамента здравоохранения г. Москвы (далее - ГКБ №1).
12 января 2014 года утренним авиарейсом Екатеринбург-Москва Елена Владимировна Саблина ( Елена Саблина ), мама Алины, прилетела в Москву и из аэропорта поехала сразу в больницу, чтобы находиться рядом с дочерью.
Утром 13 января 2014 года Олег Владимирович Саблин ( Олег Саблин ), папа Алины, прибыл из Екатеринбурга в Москву, чтобы находиться с дочерью.
Каждый день с 13 до 16 января 2014 года, родители навещали Алину дважды в день в часы посещения в 12.00 и 18.00 часов. Родители Алины регулярно интересовались состоянием здоровья Алины у сотрудников больницы, им регулярно сообщали о состоянии ее здоровья.
С 12 до 16 января 2014 года родители Алины трижды разговаривали с заведующим 24-ого отделения реанимации и интенсивной терапии Остапченко Дмитрием Анатольевичем. 15 января 2014 года, заведующий 24-ым отделением сообщил Елене Саблиной, что, несмотря на усилия врачей, улучшений в состоянии Алины не наступило, Алина впала в анатомическую кому, и у нее пропали рефлексы.
16 января 2014 года в ГКБ №1 сообщили родителям Алины об ухудшение ее состояния.
17 января 2014 года родители Алины как и в предыдущие пять дней дважды в день пытались навестить Алину (в 12.00 и 18.00). Врач анестезиолог-реаниматолог 24-ого отделения реанимации и интенсивной терапии Карзин Алексей Владимирович отказал им в доступе к дочери без объяснения причин, сослался на занятость и удалился. В этот день Карзин А.В. отказался говорить с родителями о состоянии Алины.
Алина скончалась 17 января 2014 года в 23.40, менее шести часов после того, как сотрудники ГКБ №1 отказали ее родителям в допуске к дочери.
15 февраля 2014 года Елена Саблина, ознакомившись с материалами уголовного дела, возбужденного в отношении водителя машины, сбившего Алину, прочитала заключение эксперта №113/21 (экспертиза трупа), в котором подробно описано изъятие органов ее дочери в ГКБ №1 (Приложение 1). (Дату на заключении эксперта №113/21 по ошибке записали как 11 февраля 2013 года, вместо 2014 года.)
В соответствии с заключением эксперта №113/21 судебно-медицинский эксперт Клянченков Андрей Николаевич ознакомился с Актом судебного-медицинского исследования №133 от 20 января 2014 года на 5 листа и установил следующее. В Акте об изъятии органов у донора-трупа, который находился в медицинской карте, предоставленной для изучения эксперта, указаны два (2) изъятых органа Алины: сердце и почки (Приложение 9, см. стр. 4). Однако, внутреннее исследование судебно-медицинским экспертом тела Алины показало, что из тела Алины также удалили часть аорты, нижнюю полую вену, надпочечники, и кусок нижней доли правого легкого (Приложение 9, см. стр. 6) – то есть еще четыре (4) органа.
Алина никогда не давала соглашения стать донором своих органов. В законодательстве не предусмотрено создание базы данных или документов, где бы хранилась информации о прижизненной воли (согласии или несогласии) человека на изъятие органов. Единственным источником информации о волеизъявлении Алины после ее смерти являются ее близкие родственники. Близкие родственники имеют право изъявить несогласие на изъятие органов.
Никто не спрашивал родителей Алины была ли Алина согласна стать донором своих органов, или согласны ли родители на изъятие органов Алины для трансплантации в связи с невозможностью узнать волеизъявление Алины. Таким образом, родители Алины были лишены возможности выразить свое решение относительно изъятия органов дочери.
У сотрудников учреждения здравоохранения ГКБ № 1 в течение шести (6) суток с момента поступления Алины в ГКБ №1 была реальная возможность спросить согласие у родителей, так как последние ежедневно находились в ГКБ №1 возле Алины или у палаты реанимационного отделения. За все посещения и при многочисленных разговорах с врачами и работниками больницы (два раза в день с 12 до 17 января 2014 года) родителей Алины не проинформировали о планируемой трансплантации и не получили от родителей соответствующей информации о согласии или несогласии. Родители Алины разговаривали трижды с глав-врачом реанимационного отделения ГКБ №1. 17 января 2014 года врачи реанимационного отделения встречались с родителями Алины в 12.00 и в 18.00, во второй раз менее чем за шесть часов до смерти Алины и изъятия ее органов. Исходя из состояния поступления Алины в ГКБ № 1 (нахождение в состоянии комы), ее должны были считать потенциальным донором с первого часа поступления.
Родители и догадываться не могли о существовании положения, содержащегося в статье 8 Закона О трансплантации , тем более в специфичной ее интерпретации. Не могли родители и догадываться, что у их дочери могут изъять органы в случае ее смерти, как не допускали они и мыслей про смерть. Такой информацией обладали лечащие врачи. Таким образом, в связи с бездействием сотрудников ГКБ №1 родителям Алины не была предоставлена возможность реализовать свое право, закрепленное в статье 8 Закона О трансплантации , на выражение согласия на донорство органов. Учреждение здравоохранения не исполнило своей обязанности по получению согласия у родителей на изъятие органов, вытекающей из позитивных обязательств по статье 3, 8, 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Заявителю №1 Елене Владимировне Саблиной, маме Алины, стало известно об удалении органов Алины для трансплантации через месяц после ее смерти. По просьбе Елены следователь предоставил ей, как потерпевшей по уголовному делу, доступ к заключению судебного эксперта, в котором было описано изъятие органов Алины. Когда Елена узнала об изъятии органов, включая органы, отсутствующие в Акте об изъятии органов у донора-трупа, ей стало плохо и она потеряла сознание. Елена Саблина позвонила своей сестре и маме в слезах от поступка врачей. Впоследствии и до сегодняшнего дня Елена Саблина повторяет: Я дважды похоронила свою дочь, первый раз после ее смерти, второй раз после получения известия об изъятии органов .
Узнав об удалении органов Алины, включая органы, отсутствующие в Акте об изъятии органов у донора-трупа, Олег Саблин впал в депрессию и прекратил общение с семьей и друзьями. Он все еще находится в состоянии расстройства и регулярно плачет.
Заявитель №2 Татьяна Михайловна Бирюкова ("Татьяна Бирюкова") является бабушкой Алины со стороны матери. Она находилась с Алиной в постоянном контакте. Татьяна Бирюкова находилась с Еленой Саблиной в ежечасном контакте в период с 11 по 17 января 2014 года. Татьяна Бирюкова по-прежнему испытывает огромное горе в результате смерти Алины. Факт тайного изъятия в ГКБ №1 органов Алины значительно подорвало здоровье Татьяны Бирюковой. Татьяна Бирюкова часто плачет, не спит по ночам, принимает успокоительные и сердечные лекарства и не ест в течение нескольких дней. Татьяна Бирюкова не может поверить в изъятие органов внучки, совершенное в тайне от и без согласия близких родственников.
Заявитель №3 Нелли Степановна Саблина ( Нелли Саблина ) является бабушкой Алины со стороны отца. Нелли Саблина находилась с Олегом Саблиным в ежечасном контакте в период с 11 по 17 января 2014 года. Нелли Саблина не могла поверить, что в ГКБ №1 изъяли органы Алины втайне от родителей Алины. Она едва сумела оправиться от шока, узнав, что в больнице изъяли органы Алины. Она по-прежнему страдает от тяжелого эмоционального стресса.
В ноябре 2014 года Елена Саблина, Нелли Саблина и Татьяна Бирюкова обратились в Замоскворецкий районный суд города Москвы с исковым заявлением о компенсации морального вреда, причиненного в том числе изъятием органов у Алины без информирования о планируемом изъятии органов и без согласия родителей Алины. В обоснование своих требований истцы ссылались на статью 8 Закона О трансплантации , как она должна пониматься в соответствии со статьями 21, 23 и 29 Конституции Российской Федерации и статьей 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации в совокупности с положениями статей 3, 8, 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция),
7 апреля 2015 года судья Шемякина Я.А. Замоскворецкого районного суда Москвы приняла решение об отказе в иске. Относительно требования истцов, связанного с незаконностью изъятии органов Алины без согласия близких родственников, судья Шемякина Я.А., отказывая в удовлетворении данного требования иска, сослалась на статью 8 Закона О трансплантации , интерпретировав ее таким образом, что в соответствии со статьей 8 на врачей не налагается обязанность задавать близким родственникам вопрос об изъятии у донора-трупа органов (тканей) практически одновременно с сообщением о смерти близкого человека либо непосредственно перед операцией или иными мероприятиями лечебного характера, что является не гуманным, по мнению судьи Шемякиной Я.А. В подтверждение законности интерпретации статьи 8 Закона О трансплантации судья Шемякина Я.А. сослалась на правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации, выраженную в определении Конституционного Суда Российской Федерации № 459-О от 04.12.2003 г. (см. стр. 4 решения от 7 апреля 2015 года).
Определяя условия и порядок трансплантации, в частности изъятия органов и (или) тканей у трупа с целью пересадки нуждающемуся в этом реципиенту, федеральный законодатель установил в статье 8 Закона Российской Федерации "О трансплантации органов и (или) тканей человека" недвусмысленно выраженный запрет на такое изъятие в случае, когда учреждение здравоохранения на момент изъятия было поставлено в известность о том, что при жизни данное лицо либо его близкие родственники или законный представитель заявили о своем несогласии на него.
Таким образом, законодатель в данном случае избрал модель презумпции согласия на изъятие органов и (или) тканей человека после его смерти ("не испрошенное согласие" или "предполагаемое согласие"), трактующую не выражение самим лицом, его близкими родственниками или законными представителями своей воли либо отсутствие соответствующих документов, фиксирующих ту или иную волю, как наличие положительного волеизъявления на осуществление такого изъятия - при том, что никто после смерти не может быть подвергнут данной процедуре, если известно об отрицательном отношении к этому самого лица, его близких родственников, законных представителей.
Презумпция согласия базируется, с одной стороны, на признании негуманным задавать родственникам практически одновременно с сообщением о смерти близкого человека либо непосредственно перед операцией или иными мероприятиями лечебного характера вопрос об изъятии его органов (тканей), а с другой стороны - на предположении, обоснованном фактическим состоянием медицины в стране, что на современном этапе развития трансплантологии невозможно обеспечить выяснение воли указанных лиц после кончины человека в сроки, обеспечивающие сохранность трансплантата.
Необходимым условием для введения в правовое поле презумпции согласия на изъятие в целях трансплантации органов (тканей) человека после его смерти является также наличие опубликованного для всеобщего сведения и вступившего в силу законодательного акта, содержащего формулу данной презумпции, - тем самым предполагается, что заинтересованные лица осведомлены о действующих правовых предписаниях. В Российской Федерации таким актом является Закон Российской Федерации "О трансплантации органов и (или) тканей человека".
Кроме того, российское законодательство не препятствует гражданам зафиксировать в той или иной форме (в том числе нотариальной) и довести до сведения учреждения здравоохранения свое несогласие на изъятие у них органов и (или) тканей после смерти в целях трансплантации, причем нарушение соответствующего волеизъявления влечет наступление юридической ответственности.
Таким образом, оспариваемая в запросе Саратовского областного суда статья 8 Закона Российской Федерации "О трансплантации органов и (или) тканей человека", содержащая формулу презумпции согласия на изъятие в целях трансплантации органов (тканей) человека после его смерти, сама по себе не является неясной или неопределенной, а потому не может рассматриваться как нарушающая конституционные права граждан.
Судья Шемякина Я.А. при толковании статьи 8 Закона О трансплантации , как и Конституционный Суд Российской Федерации в Определении № 459-О от 04.12.2003 г., не учла прав истцов, предусмотренных статьями 21, 23 и 29 Конституции Российской Федерации и статьей 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации в совокупности с положениями статей 3, 8, 10 Конвенции, на которые ссылались истцы в своем иске и в выступлениях в суде.
30 июня 2015 года Судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда в составе: председательствующего Суминой Л.Н., судей Дубинской В.К., Мухортых Е.Н. (далее - Мосгорсуд), апелляционным определением оставила в силе решение судьи Шемякиной Я.А. Замоскворецкого районного суда от 7 апреля 2015 года. Мосгорсуд подтвердил позицию судьи Замоскворецкого районного суда г. Москвы, установив отсутствие нарушения статьи 8 Закона О трансплантации . В своем толковании статьи 8 Закона О трансплантации Мосгорсуд сослался на позицию Конституционного Суда Российской Федерации, изложенную в определении № 459-О от 04.12.2003 г., не согласившись с позицией заявителей, основанной на статьях 3, 8 и 10 Конвенции, указав, что представитель заявителей не наделен правом самостоятельного обязательного толкования Закона и Конвенции.
СЛОЖИВШАЯСЯ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА
Статья 8 Закона О трансплантации , как она понимается в сложившейся с 4 декабря 2003 года правоприменительной практике, устанавливает специфическую только для Российской Федерации искусственную презумпцию согласия лица или его близких родственников на изъятие для трансплантации органов после смерти этого лица.
Специфичность и искусственность применения презумпции согласия, закрепленной в статье 8 Закона О трансплантации , состоит в том, что лечащие врачи не испрашивают согласие у близких родственников, находящихся в контакте с врачами, на изъятие органов донора-трупа для трансплантации, согласие презюмируется в любом случае, вообще без каких-либо попыток сотрудников учреждений здравоохранения выяснить согласие у близких родственников, даже если близкие родственники были в постоянном контакте с лечащими врачами учреждения здравоохранения в течение последних семи дней (недели) жизни донора-трупа, следовательно, не было никаких препятствий для выяснения необходимого согласия.
Усугубляет искусственность презумпции согласия и тот факт, что в российской медицинской системе отсутствует какая-либо база данных, в которой хранилась бы информация о согласии или несогласии человека на посмертное донорство, выраженное им при жизни. Также в России нет системы, которая позволила бы российским гражданам выразить согласие на донорство органов в документах, таких как водительское удостоверение или паспорт. Базы данных для прижизненного хранения информации о согласии или несогласии на донорство органов после смерти законодательство не предусматривает. Понимание статьи 8 Закона О трансплантации в медицинской и судебной практике с учетом отсутствия базы данных и документов создает непреодолимое препятствие близким родственникам донора довести до сведения учреждения здравоохранения свое несогласие на изъятие у их близкого родственника-донора-трупа органов и (или) тканей после смерти.
В дополнение к отсутствию базы данных, невозможно на практике доказать, что учреждение здравоохранения было поставлено в известность самим человеком или его родственниками о несогласии на трансплантацию органов. Если учреждение здравоохранения было поставлено в известность устно, а органы были изъяты, у человека нет возможности доказать факт сделанного заявления. Если учреждение здравоохранения было поставлено в известность письменно, также есть трудности с доказыванием, что заявление было подано, не исключена и возможная ситуация отказа врачей принимать заявление, так как закон не устанавливает обязанности принимать заявления от родственников, не устанавливает какой-либо определенной формы устного и письменного выражения несогласия на изъятие органов. Таким образом, статья 8 закона О трансплантации из-за отсутствия правовой регламентации порядка извещения учреждения здравоохранения о несогласии не позволяет фактически реализовать свое право на отказ. Не понятно, как и в какой форме нужно выражать свое несогласие, как и кем оно должно фиксироваться, что делать человеку, если у него нет родственников, а свой отказ он написал на бумаге, которая хранится дома. Заявители, формально имея право возражать против изъятия органов их родственника, не были проинформированы о том, как и когда они могут реализовать его, не говоря уже о том, чтобы получить надлежащие объяснения.
Это приводит к важному выводу, что, кроме теоретической возможности, на практике у человека и его родственников нет возможности отказаться от изъятия органов. Что недопустимо в государстве, где проживают в том числе граждане, чья религия и религиозные чувства которых не допускают изъятия органов после смерти.
В статье 5 Федерального Закона О погребении и похоронном деле от 12 января 1996 года, говорится, что каждый человек может выразить свою волю в отношении использования его тела после смерти, в том числе в отношении изъятия органов. Если человек не выражает свою волю, право на согласие или отказ на изъятие органа принадлежит супругу, близкому родственнику (в том числе одному из родителей или бабушке и дедушке), или законному представителю умершего физического лица.
В 2002 году на запрос Генерального Секретаря Совета Европы О служебных расследованиях и судебных преследованиях, связанных с торговлей органами Российская Федерация представила официальные ответы на вопросы (официальную позицию России), в которых сообщается, что статья 8 Закона О трансплантации и статья 5 Закона О погребении и похоронном деле противоречат друг другу, что затрудняет привлечение к ответственности врачей в России, которые изъяли органы без согласия лица либо его близкого родственника. Соответственно исключается и какая-либо гражданско-правовая ответственность учреждения здравоохранения за действия врачей по изъятию органов без испрошенного согласия близких родственников. Что и произошло по иску заявителей настоящей жалобы.
В ответах Российской Федерации в частности отмечается, что хотя прокуратура города Бийска, Алтайский край, инициировала разбирательство в августе 1999 года на основе утверждений, что местные врачи изъяли органы умерших лиц без разрешения родственников погибшего лица, российские власти не продолжили уголовное преследование в связи с противоречиями в действующем законодательстве . В результате Россия заключила, что в действиях должностного лица центральной больницы города Бийска не было состава преступления . Данная официальная позиция Российской Федерации изложена на страницах 60-62 документа - Council of Europe, Steering Comm. on Bioethics & European Health Comm., Replies to the questionnaire for member states on organ trafficking, CDBI/INF (2003) 11 rev. 2, 2 June 2004 (выдержка из доклада на страницах 1, 60-62 в Приложении 8).
Как на момент вышеуказанного документа 2004 года, так и на настоящий момент не было случаев ни уголовного наказания лиц, подозреваемых в изъятии органов человека без согласия близких родственников донора, ни гражданско-правовой ответственности учреждений здравоохранения за изъятие органов без согласия родственников, что является результатом изложенной в настоящей жалобе сложившейся медицинско-административной и судебной практики толкования статьи 8 Закона О трансплантации . Данное толкование статьи 8 Закона О трансплантации заключается в отсутствии обязанности врача сообщить близким родственникам донора о планируемом изъятии, чтобы близкие родственники смогли знать о планируемом изъятии и могли принять решение о согласии или не согласии на изъятие.
Заявители настоящей жалобы считают, что согласие только тогда презюмируется, когда были предприняты все разумные попытки связаться с близкими родственниками погибшего, но этого не удалось сделать. В противном случае врачи искусственно презюмируют согласие, не попытавшись получить действительное испрошенное согласие у близких родственников, с которыми у них был длительный и регулярный контакт.
Российскому законодателю известно о ситуации, вызванной противоречивыми законами. Как следует из вышеуказанного документа Совета Европы О служебных расследованиях и судебных преследованиях, связанных с торговлей органами (см. выше) 30 апреля 2002 года Генеральная Прокуратура России обратилась с письмом к Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации о внесении необходимых изменений в законодательство о трансплантации органов и/или тканей. Тем не менее, вот уже тринадцать лет после обнаружения этого правового противоречия, Государственная Дума Российской Федерации не приняла закон, разрешающий конфликт между статьей 8 Закона О трансплантации и статьей 5 Закона О погребении и похоронном деле , вызванный вышеуказанным толкованием статьи 8 Закона О трансплантации .
4 декабря 2003 года Конституционный Суд Российской Федерации в определении № 459-О Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Саратовского областного суда о проверке конституционности статьи 8 Закона Российской Федерации О трансплантации органов и (или) тканей человек на тот момент сделал вывод об отсутствии неопределенности в вопросе о конституционности статьи 8 Закона О трансплантации . Конституционный Суд пришел к выводу, что статья 8 Закона О трансплантации , содержащая формулу презумпции согласия на изъятие в целях трансплантации органов (тканей) человека после его смерти, сама по себе не является неясной или неопределенной, а потому не может рассматриваться как нарушающая конституционные права граждан .
Данным определением Конституционный Суд Российской Федерации подтвердил сложившуюся правоприменительную практику понимания статьи 8 Закона О трансплантации , с которой столкнулись в своем гражданском деле заявители по настоящей жалобе. Однако Конституционный Суд Российской Федерации рассмотрел вопрос о конституционности статьи 8 Закона О трансплантации без учета норм ратифицированного Российской Федерацией международного договора — Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Это следует из текста определения. Об этом в следующем разделе настоящей жалобы, а так же в разделе о необходимости пересмотра Конституционным Судом своей правовой позиции, изложенной в определении № 459-О от 4 декабря 2003 года.
ОБЯЗАННОСТЬ ТОЛКОВАНИЯ КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И ФЕДЕРАЛЬНЫХ ЗАКОНОВ В СООТВЕТСТВИИ С ПРИНЯТЫМИ РОССИЕЙ МЕЖДУНАРОДНЫМИ ОБЯЗАТЕЛЬСТВАМИ.
Согласно статье 15 (части 4) Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы.
Конвенция о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), ее статьи 3, 8 (пункт 1), 10, гарантирует каждому право на свободу от жестокого и бесчеловечного отношения, право на уважение его личной и семейной жизни, право на доступ к информации и выражение мнения.
Согласно статье 46 Конвенции, статье 1 Федерального закона от 30 марта 1998 года N 54-ФЗ О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней Российская Федерация признала обязательной юрисдикцию Европейского Суда по правам человека (далее – ЕСПЧ) по вопросам толкования и применения Конвенции.
Согласно п. 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10.10.2003 N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" применение судами Конвенции обязательно и должно осуществляться с учетом практики ЕСПЧ во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В соответствии с абзацем 2 пункта 2 Постановления Пленума Верховного Суда № 21 от 27 июня 2013 г. О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней с целью эффективной защиты прав и свобод человека судами учитываются правовые позиции Европейского Суда, изложенные в ставших окончательными постановлениях, которые приняты в отношении других государств - участников Конвенции .
Конституционный Суд Российской Федерации прямо указал, что составной частью российской правовой системы является не только Конвенция, но и решения ЕСПЧ в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права (постановление КС РФ от 05.02.2007 N 2-П; постановление КС РФ от 26.02.2010 N 4-П; определение КС РФ от 04.04.2013 N 505-О). Данной правовой позицией должен руководствоваться и Конституционный Суд Российской Федерации .
Кроме того, согласно правовой позиции, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в своем Постановлении от 26.02.2010 N 4-П, права и свободы человека и гражданина, признанные Конвенцией, – это те же по своему существу права и свободы, что закреплены в Конституции РФ. Следовательно, права, гарантированные Конституцией РФ и Конвенцией – это не отдельные права, а, по сути и содержанию, одни и те же неотчуждаемые права человека, которые имеют общепризнанный характер.
В частности, статьи 21, 23, 29 Конституции РФ по своему правовому содержанию аналогичны статьям 3, 8 и 10 Конвенции соответственно, поэтому объем содержания конституционных прав не может быть меньше объема содержания прав Конвенции, раскрываемых в постановлениях ЕСПЧ, которые Российская Федерация признает обязательными.
Таким образом, положения статей 21, 23, 29 Конституции РФ должны гарантировать права, закрепленные в статьях 3, 8, 10 Конвенции, как они понимаются в правовых позициях ЕСПЧ, выраженных в его постановлениях.
НЕКОНСТИТУЦИОННОСТЬ СТАТЬИ 8 ЗАКОНА О ТРАНСПЛАНТАЦИИ В ТОЙ МЕРЕ, В КАКОЙ ОНА ПО СМЫСЛУ, ПРИДАВАЕМОМУ ЕЙ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКОЙ, ПРОТИВОРЕЧИТ ПОЛОЖЕНИЯМ КОНСТИТУЦИИ РОССИИ С УЧЕТОМ НОРМ КОНВЕНЦИИ
Само по себе не испрашивание близких родственников о согласии на изъятие органов донора-трупа для трансплантации является нарушением статей 3, 8 и 10 Конвенции. Поскольку статья 8 Закона О трансплантации с учетом ее применения и толкования прямо разрешает не спрашивать согласия, следовательно, статья 8 Закона О трансплантации нарушает статьи 3, 8 и 10 Конвенции и соответствующие статьи Конституции России, поскольку в них закреплены аналогичные права.
СТАТЬЯ 8 ЗАКОНА О ТРАНСПЛАНТАЦИИ НАРУШАЕТ АБСОЛЮТНЫЙ ЗАПРЕТ НА УНИЖАЮЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО ОБРАЩЕНИЕ
Статья 21 Конституции и статья 3 Конвенции говорят о том, что никто не должен подвергаться жестокому (в формулировке Конституции), бесчеловечному (в формулировке Конвенции) или унижающему человеческое достоинство (в формулировке Конституции и Конвенции) обращению. Бездействия сотрудников ГКБ № 1, выразившиеся в не информировании родителей о планируемом изъятии органов и не выяснении их согласия на трансплантацию, когда это было возможно в любой из шести дней нахождения родителей в ГКБ №1, не информирование о состоявшейся трансплантации, обосновываются врачами ГКБ№1 и их представителями в суде, судьей Шемякиной Я.А Замоскворецкого районного суда г. Москвы, судьями Московского городского суда со ссылкой на статью 8 Закона О трансплантации и определение Конституционного Суда Российской Федерации № 459-О от 4 декабря 2003 года. Данная норма позволяет врачам обращаться с заявителями жестоко, бесчеловечно, унижающе человеческое достоинство, что вызывает моральные и физические переживания заявителей от факта игнорирования их чувств и прав как близких родственников. Данный факт уже был установлен Европейским судом по правам человека по аналогичным делам Петрова против Латвии, Элберте против Латвии, и был сделан вывод о нарушении права на частную и семейную жизнь, а также о жестоком обращении.
Статья 8 Закона О трансплантации , как она понимается в правоприменительной практике учреждений здравоохранения, Замоскворецкого районного суда Москвы, Московского городского суда, других судов, руководствующихся правовой позицией Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в определении № 459-О от 4 декабря 2003 года, позволяет врачам бездействовать в части сообщения близким родственникам о планируемом изъятии органов, что причиняет близким родственникам донора моральные страдания, которые можно причинить только жестоким и унижающим человеческое достоинство обращением.
Статья 8 Закона о трансплантации нарушает абсолютный запрет на жестокое и унижающее достоинство обращение с близкими родственниками погибшего донора. Другие права граждан могут быть ограничены в случаях, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц . В отличие от других гарантирующих права граждан положений Конституции РФ и Конвенции, только статья 3 носит абсолютный запрет, не допускающий бесчеловечное или унижающее человеческое достоинство обращение ни при каких обстоятельствах, в том числе потенциальное спасение жизни другого человека.
Европейский суд по правам человека постановил, что обращение является унижающим достоинство, если обращение пробудило в жертве чувства страха, тревоги и неполноценности, способные оскорбить и унизить человека. При этом целью обращения не обязательно должно быть причинение таких чувств, достаточен результат (см. В. против Великобритании, дело № 24888/94, 16 декабря 1999 года, 71). Суд требует минимального уровня жестокости для квалификации в качестве жестокого обращения по статье 3 и интерпретирует этот стандарт в совокупности с обстоятельствами конкретного дела, в том числе с учетом продолжительности обращения, физических и / или психических последствий и в некоторых случаях с учетом пола, возраста, и состояния здоровья жертвы (Ирландия против Великобритании, дело № 5310/71, 18 января 1978, 162).
В деле Elberte против Латвии (дело № 61243/08, постановление от 13 января 2015 года) Европейский суд по правам человека констатировал нарушение статьи 3 и 8 Конвенции в связи с тем, что у заявительницы не спросили, согласна ли она на изъятие для трансплантации тканей ее мужа, скончавшегося от травм, полученных в результате ДТП, посчитав это жестоким обращением с женой погибшего и нарушением ее права на частную жизнь.
В этой связи заявители являются жертвами жестокого, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, источником чего является статья 8 Закона О трансплантации , как она понимается в практике судов и государственных учреждений здравоохранения, в силу тех душевных мук и эмоциональных страданий, которые они пережили и продолжают переживать в связи с тем, что статья 8 Закона О трансплантации позволяет врачам не сообщать близким родственникам о планируемом изъятии органов, соответственно позволяет врачам изымать органы у донора-трупа без согласия родителей, то есть тайно.
СТАТЬЯ 8 ЗАКОНА О ТРАНСПЛАНТАЦИИ НАРУШАЕТ ПРАВО НА НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЧАСТНОЙ И СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ
Статья 23 Конституции и статья 8 Конвенции закрепляют право каждого на неприкосновенность частной (личной) жизни и на уважение семейной жизни.
ЕСПЧ понимает право на частную жизнь, как защиту, в числе прочего, физического и психологического состояния человека (Pretty против Великобритании, дело № 2346/02, 29 апреля 2002 года, 61). Сохранение психического здоровья лица является незаменимым условием для эффективного осуществления права на уважение частной жизни (Bensaid против Великобритании, дело № 44599/98, 6 февраля 2001 года, 47). Действия, затрагивающие психическое здоровье, должны достичь определенной степени тяжести, чтобы квалифицироваться как вмешательство в частную жизнь; этот уровень тяжести меньше, чем требуется в соответствии со статьей 3 (см Bensaid в 46).
Как признал ЕСПЧ, основным объектом статьи 8 Конвенции является защита личности от произвольного вмешательства государственных органов (Петрова против Латвии, № 4605/05, 24 июня 2014 года, 85). Страна-участница может вмешиваться в права человека, закрепленные в статью 8 Конвенции, только если вмешательство (1) соответствует закону , и (2) необходимо в демократическом обществе (3) для достижения одной из законных целей, перечисленных в статье 8 Конвенции, то есть в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц .
В деле Петрова против Латвии, обстоятельства которого аналогичны обстоятельствам дела заявителей, ЕСПЧ констатировал нарушение статьи 8 Конвенции в связи с тем, что у заявительницы не спросили, согласна ли она на изъятие для трансплантации почек и селезенки ее сына, скончавшегося от травм, полученных в результате ДТП, и не выразившего прижизненно свою волю по вопросу об изъятии его органов в случае смерти, несмотря на то, что латвийское законодательство, устанавливая презумпцию согласия на изъятие, дает близким родственникам умершего право возражать против изъятия органов.
Латвийские власти утверждали, что они не обязаны информировать родственников умерших об изъятии органов и, соответственно, предоставлять им возможность реализовать свое право возражать против этого. Напротив, это сами родственники умерших должны предпринять шаги, направленные на то, чтобы не допустить трансплантацию органов их близких, если они возражают против этого. Как видно, доводы, рассмотренные ЕСПЧ, полностью аналогичны доводам ответчиков и судов, изложенным в решении Замоскворецкого районного суда Москвы от 7 апреля 2015 года и апелляционном определении Московского городского суда от 30 июня 2015 года по делу заявителей, а также в определении Конституционного Суда №459-О от 4 декабря 2003 года.
ЕСПЧ признал, что вмешательство в право на уважение личной жизни не было предусмотрено законом, как того требует статья 8 Конвенции, поскольку латвийское законодательство, формально предоставляя близким родственникам умершего право возражать против изъятия его органов, не было сформулировано достаточно конкретно с тем, чтобы защитить гражданина от произвола. Заявительница, формально имея право возражать против изъятия органов ее сына, не была проинформирована о том, как и когда она может реализовать его, не говоря уже о том, чтобы получить надлежащие объяснения.
Более того, в течение трех дней после аварии сын заявительницы Петровой был все еще жив, но находился в очень тяжелом состоянии и не приходил в сознание. При этом не было предпринято никакой попытки, чтобы обсудить с родственниками вопрос возможной трансплантации органов. Заявительница, так же как и родители Алины в настоящем деле, были постоянно на связи с медицинскими работниками.
По аналогичному делу Elberte против Латвии (дело № 61243/08, постановление от 13 января 2015 года) ЕСПЧ констатировал нарушение статьи 3 и 8 Конвенции в связи с тем, что у заявительницы не спросили, согласна ли она на изъятие для трансплантации тканей ее мужа, скончавшегося от травм, полученных в результате ДТП.
В деле заявителей данной жалобы сотрудники ГКБ № 1, руководствуясь статьей 8 Закона О трансплантации , не сообщили родителям Алины о намерении изъять органы Алины для трансплантации, при наличии такой возможности в течение шести дней. Не смотря на пребывание Алины в ГКБ№1 в течение шести (6) дней в качестве пациента, находящегося в коме, а следовательно и потенциального донора органов и тканей, несмотря на то, что во время пребывания Алины в ГКБ№1 происходили регулярные визиты родителей Алины, а также происходили регулярные обращения родителей к врачам ГКБ№1, сотрудники ГКБ№1 не проинформировали родителей Алины о своем намерении изъять органы Алины. Сотрудники ГКБ №1 также не запросили их согласия на изъятие органов, а после изъятия не сообщили им о состоявшемся изъятии органов Алины. Сотрудники ГКБ №1, руководствуясь статьей 8 Закона О трансплантации .
Только близкие родственники (в данном случае родители, бабушки) имеют право принимать решение об изъятии органов. Такое решение зависит от мнения членов семьи. Поэтому статья 8 Закона О трансплантации , как она понимается в правоприменительной практике учреждений здравоохранения и судов, нарушает право заявителей на частную и семейную жизнь, в частности на принятие решений по семейным вопросам исключительно членами семьи. Отсутствие информации о планируемом изъятии органов Алины повлекло невозможность для заявителей, как самых близких родственников, посовещавшись или самостоятельно отдельным членом семьи, принять решение о даче согласия или не согласия на изъятие органов.
СТАТЬЯ 8 ЗАКОНА О ТРАНСПЛАНТАЦИИ НАРУШАЕТ ПРАВО НА ИНФОРМАЦИЮ И НА СВОБОДУ ВЫРАЖЕНИЯ МНЕНИЯ
Для выражения своего мнения относительно возможности изъятия органов для трансплантации родители Алины должны были быть поставлены в известность о том, что Алина с момента поступления в ГКБ №1 рассматривается в качестве потенциального донора, о том, что бригада трансплантологов была проинформирована в течение первых дней с момента поступления Алины в ГКБ №1 о наличии потенциального донора Алины Саблиной, а также о том, что планируется изъятие органов Алины. Напротив, сотрудники ГКБ № 1, руководствуясь статьей 8 Закона О трансплантации , в течение 6 дней до смерти Алины скрывали намерение изъять органы Алины для трансплантации.
Обязанность сотрудников ГКБ №1 сообщить родителям Алины о предстоящем изъятии органов для трансплантации и дать им возможность выразить свое согласие (мнение) предусмотрена в ст. 29 Конституции и 10 Конвенции. Сотрудники ГКБ №1 своим бездействием, руководствуясь статьей 8 Закона О трансплантации , лишили родителей Алины и других близких родственников Алины права на свободу выражения мнения, так как сотрудники ГКБ №1 (1) отказали в любой возможности для выражения согласия, учитывая, что больница была единственной организацией, которая могла бы обеспечить родителей Алины информацией о необходимости дать согласие, и (2) воспользовались искусственным презюмируемым согласием, не сообщив при этом базовых фактов, необходимых для презумпции, тем самым лишая истцов способности свободно высказаться о согласии на изъятие органов, при этом нарушая сущность права на свободное выражение мнения (Эпплбай и другие против Соединенного Королевства, в 47).
ИСЧЕРПАНИЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ СРЕДСТВ ПРАВОВОЙ ЗАЩИТЫ
В связи с отказами в иске к ГКБ№1 на основании статьи 8 Закона О трансплантации заявители намерены обратиться в Европейский суд по правам человека с жалобой против Российской Федерации на указанные выше нарушения статей 3, 8, 10 Конвенции.
Несмотря на то, что Конституционный Суд России не рассматривается Европейским судом по правам человека в качестве эффективного средства правовой защиты, заявители приняли решение обратиться в Конституционный Суд России, потому что считают, что их право нарушено статьей 8 Закона О трансплантации , полномочие на признание которой неконституционной принадлежит только Конституционному Суду России. Заявители убеждены, что именно национальный суд должен прекратить нарушение права на свободу от жестокого, бесчеловечного, унижающего человеческое достоинство обращения, нарушение права на семейную жизнь, права на выражение мнения, чтобы Конституционный Суд Российской Федерации до рассмотрения дела в Европейском суде по правам человека имел возможность установить нарушения прав заявителей статьей 8 Закона О трансплантации .
При этом заявители отмечают, что потенциальное игнорирование Конституционным Судом Российской Федерацией доводов заявителей, основанных на нормах Конвенции о защите прав человека и основных свобод (что ожидаемо, исходя из предыдущей практики Конституционного Суда, отмеченной ЕСПЧ по делу Маркин против России, Хорошенко против России), само по себе является нарушением Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ее статьи 6 (часть 1) Право на справедливый суд . Суд, будь то Конституционный Суд Российской Федерации, не может считаться справедливым, если суд игнорирует доводы заявителей. Заявители предупреждают, что в случае игнорирования их основанных на Конвенции доводов по существу неконституционности статьи 8 Закона О трансплантации , заявители, направляя свое обращение в Европейский суд по правам человека, сделают отдельное заявление о нарушении Конституционным Судом Российской Федерацией статьи 6 (часть 1) Конвенции. Так как дело заявителей касается определения их гражданских прав, спор заявителей в Конституционном суде подпадает в сферу действия статьи 6 (часть 1) Конвенции, обязывающую Конституционный Суд России соблюдать права заявителей на справедливый суд, право быть услышанными.
Потенциальное игнорирование Конституционным Судом доводов заявителей, основанных на статьях 3, 8 и 10 Конвенции в толковании постановлений ЕСПЧ, будет нарушать право заявителей на справедливое судебное разбирательство.
Согласно статье 6 (часть 1) Конвенции Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона .
Данная норма в толковании ЕСПЧ закрепляет право на справедливое судебное разбирательство как процессуальную гарантию от судебного произвола, которое включает в себя, среди прочего, право быть услышанным судом и на получение мотивированного судебного решения.
Право на справедливое судебное разбирательство обязывает суды мотивировать свои решения с адекватным указанием мотивов, на которых они основаны (Постановление ЕСПЧ от 09.12.1994 по делу Хиро Балани (Hiro Balani) против Испании , жалоба N 18064/91, 27; Постановление ЕСПЧ от 19.04.1994 по делу Ван де Хурк (Vande Hurk) против Нидерландов , жалоба 16034/90, 61; Постановление ЕСПЧ от 11.01.2007 по делу Кузнецов и другие (Kuznetsov and Others) против России , жалоба N 184/02, 83; Постановление ЕСПЧ от 22.02.2007 по делу "Татишвили (Tatishvili) против Российской Федерации", жалоба N 1509/02, 58).
Право на справедливое судебное разбирательство обязывает суды провести надлежащее рассмотрение доводов, аргументов и доказательств, представленных сторонами, без предвзятости в оценке их относимости к делу (Постановление ЕСПЧ от 12.06.2003 по делу Ван Кук (Van Kuck) против Германии , жалоба 35968/97, 48; Постановление ЕСПЧ от 22.02.2007 по делу Красуля (Krasulya) против Российской Федерации , жалоба 12365/03, 50; Постановление ЕСПЧ от 05.05.2011 по делу Ильяди (Ilyadi) против Российской Федерации , жалоба N 6642/05, 39).
Чтобы судебное разбирательство было справедливым, как того требует пункт 1 статьи 6 Конвенции, суд обязан исследовать существенные (ключевые) вопросы, которые были представлены его юрисдикции (Постановление ЕСПЧ от 19.12.1997 по делу Хелле (Helle) против Финляндии , жалоба N 20772/92, 60; Постановление ЕСПЧ от 15.02.2007 по делу Болдя (Boldea) против Румынии , жалоба N 19997/02, 30; Постановление ЕСПЧ от 31.03.2009 по делу Рэйч и Озон (Rache and Ozon) против Румынии , жалоба 21468/03, 30; Постановление ЕСПЧ от 16.02.2010 по делу Альберт (Albert) против Румынии , жалоба 31911/03, 37; Постановление ЕСПЧ от 04.06.2013 по делу Иван Стоянов Васильев (Ivan Stoyanov Vasilev) против Болгарии , жалоба 7963/05, 33).
Игнорирование судом поставленного заявителем вопроса в целом, так как он был конкретным, уместным и важным, является нарушением права на справедливое судебное разбирательство, признанного статьей 6 1 Конвенции (Постановление ЕСПЧ от 18.07.2006 по делу Пронина (Pronina) против Украины , жалоба 63566/00, 25; Постановление ЕСПЧ от 03.05.2007 по делу Бочан (Bochan) против Украины , жалоба 7577/02, 84; Постановление ЕСПЧ от 07.10.2010 по делу Богатова (Bogatova) против Украины , жалоба 5231/04, 18).
Право на справедливое судебное разбирательство не может считаться эффективным, если просьбы и доводы сторон не были услышаны , то есть должным образом не были рассмотрены судом (Постановление ЕСПЧ от 31.03.2009 по делу Рэйч и Озон (Rache and Ozon) против Румынии , жалоба 21468/03, 29).
ЕСПЧ обосновывает важность мотивирования судебных решений еще и тем, что без этого невозможно осуществлять общественный контроль за отправлением правосудия и продемонстрировать сторонам, что они были услышаны судом (Постановление ЕСПЧ от 11.01.2007 по делу Кузнецов и другие (Kuznetsov and Others) против России , жалоба N 184/02, 83; и др.).
Право на получение обоснованного и мотивированного судебного решения вытекает также и из положений Конституции РФ. Конституционный Суд РФ выражал правовую позицию, применимую ко всем видам судопроизводства, согласно которой вытекающие из статьи 46 (части 1 и 2) Конституции РФ требования справедливого правосудия и эффективного восстановления в правах применительно к решениям соответствующих судебных инстанций предполагают обязательность фактического и правового обоснования принимаемых ими решений <…>, что невозможно без последовательного рассмотрения и оценки доводов соответствующей жалобы (Определение Конституционного Суда РФ от 25.01.2005 N 42-О).
Последнее по смыслу названных положений Конституции РФ и с учетом выводов Конституционного Суда РФ, сделанных в резолютивной части указанного выше определения от 25.01.2005 N 42-О, означает, что заявители имеют право на исследование и оценку судом всех приводимых ими доводов, результат такой оценки должен быть отражен в судебном решении путем указания на конкретные, достаточные с точки зрения принципа разумности, основания, по которым эти доводы отвергаются.
В тех случаях, когда выводы суда не совпадают с позицией и доводами участников судопроизводства по одним и тем же фактам, суду надлежит обосновать приоритетность своей позиции со ссылкой на конкретные доказательства, а также обязательно указать доводы (мотивы), по которым суд отвергает доказательства, обосновывающие позиции участвующих в деле лиц.
В свою очередь суд обязан указать, в чем заключается несостоятельность доводов лиц, участвующих в деле, пояснить, как должны трактоваться нормы, а также назвать причины, по которым одному участнику процесса отдано предпочтение. Данные требования являются основополагающими по смыслу статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Таким образом, право заявителей на справедливый суд будет нарушено, если Конституционный Суд не мотивировано отклонит единственный аргумент заявителей о том, что статья 8 Закона О трансплантации является неконституционной, так как противоречит статьям 21, 23 и 29 Конституции Российской Федерации и статье 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации в совокупности с положениями статей 3, 8, 10 Конвенции, так как позволяет врачам учреждений здравоохранения жестоко и бесчеловечно обращаться с родственниками донора-трупа, нарушать их права на частную и семейную жизнь, права на выражение мнения.
О ПРИЕМЛЕМОСТИ ЖАЛОБЫ И О ПЕРЕСМОТРЕ ПРАВОВОЙ ПОЗИЦИИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ВЫРАЖЕННОЙ В ОПРЕДЕЛЕНИИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ № 459-О ОТ 4 ДЕКАБРЯ 2003 ГОДА
Предыдущее обращение Саратовского областного суда в Конституционный Суд РФ с запросом (жалобой) о проверке конституционности статьи 8 Закона О трансплантации не может являться препятствием для настоящего обращения заявителей и рассмотрения жалобы Конституционным Судом РФ.
4 декабря 2003 года Конституционный Суд Российской Федерации в определении № 459-О Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Саратовского областного суда о проверке конституционности статьи 8 Закона Российской Федерации О трансплантации органов и (или) тканей человек на тот момент признал отсутствие неопределенности относительно конституционности статьи 8 Закона О трансплантации . Конституционный Суд пришел к выводу о том, что статья 8 Закона О трансплантации , содержащая формулу презумпции согласия на изъятие в целях трансплантации органов (тканей) человека после его смерти, сама по себе не является неясной или неопределенной, а потому не может рассматриваться как нарушающая конституционные права граждан .
Заявители особо отмечают, что настоящая жалоба не является попыткой обжалования определения Конституционного Суда РФ от 4 декабря 2003 года № 459-О.
Настоящая жалоба подается по другому делу, в котором судами была применена оспариваемая статья 8 Закона О трансплантации , у заявителей имеются иные доводы, основанные на нормах международного права.
В своем определении от 13.01.2000 года N 6-О Конституционный Суд РФ указывал, что корректировка правовых позиций, формулируемых Конституционным Судом Российской Федерации при осуществлении конституционного судопроизводства, может иметь место.
В своем постановлении от 06.12.2013 года №27-П, в пункте 3.2, Конституционный Суд Российской Федерации, основываясь, в частности, на вышеуказанном определении, выразил следующую правовую позицию:
…статус Конституционного Суда Российской Федерации не предполагает обжалование принимаемых им решений, поскольку иное не соответствовало бы его природе как органа конституционного контроля. Из этого, однако, не следует, что наличие определения Конституционного Суда Российской Федерации, в котором содержится вывод об отсутствии нарушения конституционных прав заявителя оспаривавшимися им законоположениями, примененными судом в его конкретном деле, исключает обращение в Конституционный Суд Российской Федерации в надлежащей процедуре любого из управомоченных на то субъектов, включая суды общей юрисдикции, с требованием проверить конституционность тех же законоположений .
По смыслу указанных правовых позиций повторное обращение в Конституционный Суд Российской Федерации по вопросу конституционности той же нормы закона не исключается.
При этом Конституционный Суд Российской Федерации вправе принять иное решение по вновь поданной жалобе (в том числе принять жалобу к рассмотрению), если жалоба содержит новые доводы (этот вывод следует из многочисленных определений Конституционного суда РФ: от 25.09.2014 N 2184-О, от 25.09.2014 N 2149-О, от 20.03.2014 N 703-О, от 22.01.2014 N 82-О, от 24.12.2013 N 2146-О, и др).
Конституционный Суд Российской Федерации должен принять к рассмотрению по существу настоящую жлобу и пересмотреть правовую позицию, изложенную в определении Конституционного Суда РФ от 4 декабря 2003 года № 459-О об отсутствии неопределенности в вопросе о конституционности статьи 8 Закона О трансплантации по следующим основаниям.
Закон О трансплантации был принят в 1992 году, то есть до принятия Конституции Российской Федерации, до вступления Российской Федерации в Совет Европы и до ратификации Российской Федерацией Конвенции, соответственно без учета гарантий прав заявителей, закрепленных в Конвенции, как она понимается в практике ЕСПЧ.
Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 4 декабря 2003 года № 459-О было принято до постановлений ЕСПЧ по делам Петрова против Латвии и Элберте против Латвии, подробно изложенные в одном из разделов настоящей жалобы. Соответственно Конституционный Суд Российской Федерации не мог учесть толкование конституционным и конвенционным правам заявителей настоящей жалобы, как они понимаются в постановлениях ЕСПЧ по делам Петрова против Латвии и Элберте против Латвии, аналогичных делу заявителей настоящей жалобы.
В Проекте федерального закона О донорстве органов человека и их трансплантации , разработанного Министерством здравоохранения Российской Федерации и опубликованного на веб-сайте Министерства на 17 июля 2015 года статья 25 Презумпция согласия на изъятие органов после смерти в Главе Посмертное донорство органов содержит аналогичные недостатки, изложенные в настоящей жалобе. Норма законопроекта о презумпции согласия исключает обязанность врачей и других сотрудников государственных учреждений здравоохранения сообщать близким родственникам потенциального донора о планируемом изъятии органов у потенциального донора, выяснять прижизненную волю умершего либо волю его близких родственников (представителей) относительно такого изъятия.
Глава 3. Посмертное донорство органов
Статья 25. Презумпция согласия на изъятие органов после смерти
1. Изъятие органов в целях трансплантации при посмертном донорстве органов не допускается, если медицинской организацией, в которой находится приемлемый донор, на момент изъятия органов установлено в порядке, предусмотренном настоящим Федеральным законом, что при жизни совершеннолетний дееспособный гражданин выразил свое волеизъявление письменно в виде заявления о несогласии на изъятие его органов после смерти в целях трансплантации, заверенного руководителем медицинской организации или уполномоченным этим руководителем лицом либо нотариально и зарегистрированного в Регистре прижизненных волеизъявлений граждан, либо устно в присутствии свидетелей в установленном порядке.
2. В случае отсутствия указанного в части 1 настоящей статьи прижизненного волеизъявления совершеннолетнего дееспособного гражданина о несогласии на изъятие его органов после смерти в целях трансплантации или отсутствия прижизненного волеизъявления совершеннолетнего дееспособного гражданина о согласии на изъятие органов после его смерти в целях трансплантации, зарегистрированного в Регистре прижизненных волеизъявлений граждан, право заявить свое мнение о несогласии на изъятие органов из тела умершего в устной форме или письменно в форме заявления, заверенного руководителем медицинской организации или уполномоченным этим руководителем лицом либо нотариально, имеют супруг, а при его отсутствии - один из близких родственников в следующей последовательности: дети, родители, усыновленные, усыновители, родные братья и сестры, внуки, дедушка и бабушка.
Заявители отмечают недопустимость отказа в принятии настоящего обращения к рассмотрению на основании пункта 4) части 1 статьи 43 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 N 1-ФКЗ (ред. от 04.06.2014) "О Конституционном Суде Российской Федерации" (с изм. и доп., вступ. в силу с 06.08.2014, (п. 4 введен Федеральным конституционным законом от 04.06.2014 N 9-ФКЗ)) акт, конституционность которого оспаривается, был отменен или утратил силу, за исключением случаев, когда он продолжает применяться к правоотношениям, возникшим в период его действия . Данное положение не применимо, если будет принят новый закон о трансплантации в период рассмотрения настоящего обращения, так как, во-первых, оспариваемая статья 8 Закона О трансплантации продолжит применяться к правоотношениям, возникшим у заявителей в период его действия; во-вторых, как показывает законопроект, проблема, поставленная заявителями, не будет устранена.
В СТРАНАХ-ЧЛЕНАХ СОВЕТА ЕВРОПЫ С СИСТЕМОЙ ПРЕЗЮМИРУЕМОГО СОГЛАСИЯ ВРАЧИ ОБЯЗАНЫ СПРАШИВАТЬ СОГЛАСИЕ РОДСТВЕННИКОВ, ЧТО ТОЛЬКО ПОЛОЖИТЕЛЬНО ВЛИЯЕТ НА КОЛИЧЕСТВО ДОНОРОВ
В мировой практике имеется два подхода к изъятию органов – модель испрошенного согласия и модель презюмируемого согласия.
Презюмируемое согласие предполагает, что человек дал согласие на изъятие органов после своей смерти, если не доказано иное. Так как модель называется презюмируемое согласие, а не вмененное согласие, она предполагает, что большинство людей хотели бы стать донорами, но при жизни не задумываются о трансплантации или не принимают активных действий.
До 1980-х гг. в континентальной Европе не было законодательства, которое бы детально регулировало трансплантацию органов. В середине 80-х в европейских странах стали принимать законодательные акты, как правило, основывающиеся на презюмируемом согласии. Но при этом не исключается обязанность врачей выяснять согласие, согласие презюмируется лишь в том случае, если родственники не доступны. Именно модель презюмируемого согласия была избрана законодателем в силу осознания вечной проблемы трансплантологов – отсутствия органов. Действительно, модель презюмируемого согласия при прочих равных обстоятельствах приводит к большему количеству доноров. После принятия Бельгией Закона о трансплантации в 1986 г., закрепившего презюмируемое согласие, в этой стране стали активно пропагандировать необходимость изменение данного закона. В рамках законодательных дебатов был проведен эксперимент. В больнице г. Левен было введено презумируемое согласие, тогда как в другом центре (г. Анверпен) действовала система испрошенного согласия. В результате, количество изъятых органов в Левене увеличилось в три раза.
Таким образом, при прочих равных обстоятельствах модель презюмируемого согласия, действительно, может способствовать повышению количества доноров. Однако, как далее наглядно покажет пример с Австрией, гораздо большее влияние на количество доноров влияет не модель получения согласия, а инфраструктура.
Система презюмируемого согласия может быть мягкой и жесткой. При жесткой системе отсутствие письменного отказа от изъятия является достаточным основанием для изъятия органов вне зависимости от желания членов семьи. При мягкой модели презюмируемого согласия врачи консультируются с родственниками перед изъятием органов, хотя юридически у них такой обязанности зачастую нет. При этом в случае наличия возражений со стороны родственников на донорство изъятие происходить не будет.
Примерами использования мягкой модели презюмируемого согласия являются Франция, Испания и Бельгия. Например, французский Закон от 6 августа 2004 г. о биоэтике закрепляет, что если врач не знает о воле умершего относительно донорства органов, он должен узнать у близких (то есть не только у родственников) относительно их позиции по изъятию органов. При этом данный закон в редакции 1994 г. не обязывал врачей узнавать о пожелании родственников, закрепляя запрет на трансплантацию в случае, если врач поставлен в известность. Неясность относительно того, кто и как должен поставить врача в известность и должен ли врач предпринимать шаги по выяснению воли умершего у родственников привела к необходимости законодательного изменения роли врача от пассивной к активной.
В Бельгии помимо необходимости получить согласие от родственников врачи могут принять решение не изымать органы в случае, если они считают, что изъятие органов может быть чрезвычайно болезненно для родственников. В странах с мягкой моделью презюмируемого согласия, как правило, высокие показатели количества доноров на один миллион человек. Например, в Бельгии - 32,9 на миллион человек, 36,1 в Испании. В России – 4.
В Европе жесткая модель презюмируемого согласия используется в Австрии, где врачи не обязаны информировать о состоявшемся изъятии. Если врачи сомневаются, сделал ли умерший при жизни заявления против трансплантации, врачи все равно могут изъять органы. Меж тем количество доноров на миллион человек в Австрии в два раза ниже, чем в Бельгии – 15,6. Поэтому становится очевидным, что жесткая модель не является залогом успеха, то есть высокого количества доноров.
Отдельно хотелось бы отметить, что страны, где модель презюмируемого согласия действует успешно – это страны с высоким рейтингом доверия населения к власти, врачам. В ситуации, когда данная модель вводится в странах, где уровень доверия низкий – модель не работает. Например, в феврале 1997 г. в Бразилии была введена система презюмируемого согласия, однако буквально через год была отменена в связи с ожесточенной критикой и возросшим общественным страхом перед врачами.
Модель испрошенного согласия исходит из того, что человек является хозяином своего тела, а значит, только он может распоряжаться им, в том числе и после смерти. Данная система действует в США, Германии, Австралии. При этом абсолютно неверно утверждать, что следствием введения данной системы является невысокий показатель донорства. США, например, уверенно занимает второе место по количеству доноров на миллион человек, отставая только от Испании.
В США необходимость получения согласия закреплена в Акте об универсальном анатомическом подарке (Universal Anatomical Gift Act), принятого в 1987 г. Согласно данному Акту администраторы донорской программы при больницах должны обсуждать с каждым поступающим в больницу потенциальным донором возможность донорства. При этом если согласие было получено, то родственники теряют возможность изменить или отменить данное согласие после смерти родственника. В случае, если о согласии или несогласии не было известно, то работники больницы должны обсудить с родственниками возможность донорства. Если согласие получено не было, то изъятие органов невозможно.
Таким образом, как показывает опыт зарубежных стран, модель страны с презюмируемым согласием, действительно, лидирует по количеству доноров, однако у данных лидеров используется мягкая система презюмируемого согласия. В странах, где используется система жесткого презюмируемого согласия, количество доноров значительно ниже. При обоих моделях согласие на изъятие презюмируется только в случае предпринятых разумных попытках выяснить согласие донора или родственников.
Руководствуясь именно идеей сохранения доверия к врачам и необходимостью учитывать чувства родственников закон Уэльса, вступающий в силу с 2015 г, согласно которому с 1 декабря 2015 года будет действовать модель презюмируемого согласия (вместо испрошенного), отдельно оговаривает, что на трансплантацию органов необходимо получить согласие родственников. В случае, если родственники не дали своего согласия или не удалось с ними связаться, то трансплантация будет запрещена.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В преамбуле Закона О трансплантации сказано, что интересы человека должны превалировать над интересами общества или науки . Этого же принципа придерживается и ЕСПЧ в толковании статей 3, 8, 10 Конвенции – интересы близких родственников превалируют.
Статьей 8 Закона О трансплантации нарушаются фундаментальные абсолютные конституционные права граждан, в частности заявителей, в связи с ее толкованием в части регулирования вопроса, обязан ли врач предоставить близкому родственнику потенциального посмертного донора или донора-трупа информацию о планируемом изъятии органов для трансплантации и спросить согласие на изъятие.
Статья 8 Закона О трансплантации , как она понимается в медицинской-административной и судебной и другой правоприменительной практике, противоречит Конституции Российской Федерации, поскольку - по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования, в том числе с учетом провозглашенного статьей 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации приоритета норм международного договора, ратифицированного Российской Федерацией, - Статья 8 Закона О трансплантации не может рассматриваться как позволяющая врачу или иному сотруднику государственного учреждения здравоохранения не сообщать близким родственникам потенциального донора о планируемом изъятии органов для трансплантации, не спрашивать согласия близких родственников на изъятие органов в случае, если ЕСПЧ в своем толковании Конвенции установил право близких родственников знать о планируемом изъятии и принимать собственное решение о возможности изъятия органов.
Статья 8 Закона О трансплантации не регулирует с достаточной ясностью и точностью, в какой момент, в какой форме родственники могут заявить о своем несогласии, чтобы родственники соответствующим образом могли строить свое поведение и разумно предполагать последствия своих действий или бездействия. Сама формулировка учреждение здравоохранения на момент изъятия поставлено в известность не предоставляет родственникам надлежащих гарантий, что их отказ будет где-то документально зафиксирован (в специальной базе данных или в письменном документе). Таким образом, статья 8 Закона О трансплантации не позволяет на практике эффективно и действенно воспользоваться возможностью заявить отказ. Закон не дает никаких гарантий защиты прав родственников в таких ситуациях. Статья 8 Закона О трансплантации нарушает принцип формальной определенности нормы права.
На основании вышеизложенного, руководствуясь частью 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации, статьями 3, 36, 96, 97, 100 Федерального конституционного закона О Конституционном Суде Российской Федерации ,
ПРОШУ:
признать не соответствующей статьям 21, 23 и 29 Конституции Российской Федерации и статье 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации в их системно-правовом единстве и взаимосвязи и с учетом содержания прав, предусмотренных статьями 3, 8, 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, раскрываемого Европейским Судом по правам человека в своих постановлениях по делам Петрова против Латвии (Petrova v. Latvia, No. 4605/05, постановление от 24 июня 2014 года) и Элберте против Латвии (Elberte v. Latvia, No. 61243/08, постановление от 13 января 2015 года), статью 8 Закона О трансплантации в той мере, в какой она по смыслу, придаваемому ей сложившейся правоприменительной практикой, исключает обязанность врачей и других сотрудников государственных учреждений здравоохранения сообщать близким родственникам потенциального посмертного донора о планируемом изъятии органов у потенциального донора даже в тех случаях, когда близкие родственники (законные представители) потенциального донора находятся непосредственно в учреждении здравоохранения и не составляет никаких сложностей для врачей проинформировать их в срок, обеспечивающий сохранность трансплантанта, о планируемом изъятии органов, выяснять прижизненную волю умершего либо волю его близких родственников (представителей) относительно такого изъятия.
Приложение:
копия жалобы – 1 экз.;
текст акта, подлежащего проверке - 2 экз.;
копия решение суда от 7.04.2015 - 2 экз.;
копия апелляционного определения от 30.06.2015 г. - 2 экз.;
три доверенности, подтверждающие полномочия представителя Буркова А.Л.;
копия диплома к.ю.н. представителя Буркова А.Л. на 1 л. – 2 экз.;
квитанция об оплате государственной пошлины в размере 450 р.;
копия документа - Council of Europe, Steering Comm. on Bioethics & European Health Comm., Replies to the questionnaire for member states on organ trafficking, CDBI/INF (2003) 11 rev. 2, 2 June 2004 г – 2 экз.
Заключение эксперта №113/21.
21 июля 2015 года.
Саблина Елена Владимировна
Саблина Нэлли Степановна
Представитель заявителей А.Л. Бурков от имени
Бирюковой Татьяны Михайловны
Доклад доступен для скачивания на сайте Совета Европы http://www.coe.int/t/dg3/healthbioethic/Activities/05_Organ_transplantation_en/CDBI_INF(2003)11rev2.pdf
Kenneth Gundle. Presumed Consent for Organ Donation. Perspectives of Health Policy Specialists http://web.stanford.edu/group/journal/cgi-bin/wordpress/wp-content/uploads/2012/09/Gundle_SocSci_2004.pdf).
http://www.legifrance.gouv.fr/affichTexte.do cidTexte=JORFTEXT000000441469
Jennifer Dolling. OPTING IN TO AN OPT-OUT SYSTEM: PRESUMED CONSENT AS A VALID POLICY CHOICE FOR ONTARIO’S CADAVERIC ORGAN SHORTAGE. Graduate Department of the Faculty of Law.
http://www.anzdata.org.au/anzod/ANZODReport/2013/2013ANZOD_annrpt_02_international_v0.6.pdf
Фордхам. Ст 821.
Фордхам 828.
http://organdonationwales.org/FAQs/Organ-donation-from-december-2015/ lang=en
30